А ведь Ф. Гарсиа Лорку в свое время тоже привлекали за оскорбление чувств! Он оскорбил чувства жандармского полковника! Оскорбил он их своим "Романсом об испанской жандармерии":
читать дальшеИх кони черным-черны,
и черен их шаг печатный.
На крыльях плащей чернильных
блестят восковые пятна.
Надежен свинцовый череп —
заплакать жандарм не может;
въезжают, стянув ремнями
сердца из лаковой кожи.
Полуночны и горбаты,
несут они за плечами
песчаные смерчи страха,
клейкую мглу молчанья...
(Перевод А. Гелескула.)
Интересно, что полковник решил оскорбиться через восемь лет после выхода этого стихотворения в свет: книга была издана в 1928-м, а оскорбился он в 1936-м. Ну, может, он все эти годы боролся с собой. Он, может, сначала изо всех сил пытался не обижаться. Но потом обида всё-таки захлестнула его.
"По-видимому, столь долго дремавшие мстительные порывы наконец пробудились — истец возжаждал моей крови, — рассказывал Лорка в одном из интервью. — Я, конечно, в подробностях объяснил судье, что происходит в моем романсе, что я думаю об испанской жандармерии, о поэзии, о теории образа, о сюрреализме и бог знает о чем еще. ... Судья попался умный и сказал, что полностью удовлетворен. В итоге доблестный защитник Славной Гвардии остался ни с чем". (Перевод Н. Малиновской.)
Слиберальничал, в общем, судья. А вот не следовало бы! А следовало бы потребовать у автора извинений. И опровержения — в письменном виде, через газету. Чтоб вот прямо всё-всё опроверг бы! В русском варианте это, значит, выглядело бы примерно так:
Их кони белым-белы,
и бел их шаг непечатный...
Ну и так далее:
Ненадежен свинцовый череп.
Заплакать жандарм может! может!
И так каждую строчку. Каждую! Вот это было бы правильно. И послужило бы хорошим уроком как самому автору, так и прочим так называемым деятелям культуры и искусства. Которые так и норовят. В смысле норовили. Да и сейчас тоже норовят. Пора найти на них управу!
...Лучше всего, конечно, такую же, какую нашли в конце концов на Ф. Гарсиа Лорку.