80 лет назад, в последний день проклятого 36-го, умер Мигель де Унамуно.
читать дальшеЗа два месяца до этого, в октябре, в университете Саламанки произнес речь один из франкистских генералов. После чего взял слово ректор. Выступление его было коротким. Вот последние слова:
"Здесь храм разума. И я его верховный жрец. Это вы оскорбляете его священные пределы. Вы можете победить, потому что у вас в достатке грубой силы. Но вы никогда не убедите. Потому что для этого надо уметь убеждать. Для этого понадобится то, чего вам не хватает в борьбе — разума и справедливости. Я все сказал".
"Смерть интеллигенции!" — кричали ему в ответ.
Унамуно был смещен с поста ректора одного из старейших университетов Европы и помещен под домашний арест.
"Сегодня, в первую ночь 1937 года, — писал Ортега-и-Гассет, — когда уходит минувший год, который оказался для Испании «страшным годом» — геенной огненной, мне ... сказали, что умер Унамуно. Что написано в медицинском заключении о причинах его смерти, я не знаю, но, как бы то ни было, я уверен: Унамуно умер оттого, что у него «болела Испания». ("У меня болит Испания" — Me duele España — слова Унамуно.)
Перед смертью Мигель де Унамуно писал об отвратительном союзе ризницы и казармы, казарменного духа с церковным, на который опирается власть. Дня не проходит, чтобы не вспоминались эти слова.
И не отыщутся слова
для боли, что убьет однажды.
И, как всегда, душа жива
не утолением, а жаждой.
(Перевод Натальи Ванханен)