По "Культуре" сегодня (упс, уже же вчера) в волгинской "Игре в бисер" (обсуждали "Кармен") была Наталья Ванханен.
Я, собственно, из-за нее и смотрела.Однажды уже видела "Игру" с ее участием — о "Собаке на сене". Еще тогда обратила внимание, что Н.Ю. говорит самые умные и глубокие вещи — и что говорить ей практически не дают, всё время перебивают. Я понимаю, что это, очевидно, обычная практика на таких передачах. Мне, скорее всего, это в глаза бросается потому, что я их редко смотрю — ну и потому, что Наталья Юрьевна же.)
Волгин читал у нас Достоевского — но, кажется, вечерникам, что ли, за давностию лет уже толком не помню. Во всяком случае, на эти лекции мы ходили с подружкой Светкой, которая неровно дышала и к Достоевскому, и в особенности к Волгину. Я же и к тому и к другому дышала совершенно ровно и ходила со Светкой исключительно по ее просьбе, чтоб ей не было одиноко среди незнакомого народа.
Это так, вклинилось студенческое воспоминание.
В общем, было радостно видеть и слышать Н.Ю. По такому случаю — немножко ее стихов.
читать дальше* * *
"Тростей, зонтов и чемоданов
на ступеньки эскалатора
не ставить!"
Из старого объявления в метро
В людскую Лету канув,
пропали без вестей
Зонтов и Чемоданов,
и худенький Тростей.
Никто о них не помнит,
куда ни посмотри,
и нет на свете комнат,
где жили эти три
загадочных героя
минувших славных лет.
Их было целых трое,
а кто из них воспет?
Да разве так уж плохи,
твердившие свое,
свидетели эпохи,
ее утильсырье,
Тростей и Чемоданов,
и сумрачный Зонтов?
О, сколько было планов!
— Готов? — Всегда готов!
А сколько сладкой фальши
мечталось впереди...
Но дальше, дальше, дальше,
читатель, проходи!
А впрочем, каждый прожил
без власти и вины,
и знаньем не умножил
печаль своей страны.
Быть может, в самом деле
и в свой последний час
всё вдаль они глядели,
высматривая нас:
в несчетной пятилетке,
где им не быть уже...
Их панцирные сетки
в подвальном этаже,
давненько расселенном,
забывшем о былом,
верны былым законам,
сдались в металлолом.
А нам немного грустно
над их житьем-бытьем.
Возьмем капустки хрусткой
и водочки нальем
и, не сведя стаканов,
помянем без затей:
Зонтов и Чемоданов,
и худенький Тростей,
пускай вам сладко спится
и пухом вам земля...
Она еще кружится,
и холодны поля.
РУССКИЕ СКАЗКИ
1
Не голос птичий,
голос человечий,
свет быстротечный,
ужас несказанный —
тяжелый ворон чернокнижной речи
на дымной хвое
в роще окаянной.
Мешок дерюжной тьмы насквозь исколот
алмазным шилом — взором птицы Сирин,
у черного колодца — хриплый ворот,
прозрачный гриб — дитя лесных просвирен.
А над рогами елей узкий венчик,
и лик латунный в глубине погоста,
и, временем обсосанный леденчик —
окатный, мутный жемчуг Алконоста.
2
Над Россией
грозы, грозы, грозы.
Царь Василий.
Слезы, слезы, слезы.
Царь Иван.
Царь-колокол надтреснут.
Страшно нам в России. Интересно.
Мы б, конечно, да, в другие страны.
Нам бы кстати новые кафтаны.
Нам к лицу бы гордые повадки
тех, кому не внове жить в достатке.
Каб не эти, виденные в щелку,
три шерстинки оборотня-волка,
да не эти топи и болота,
да не сети — шелковы тенёта,
не пупок татарской царь-девицы,
не шальные, злые эти птицы.
В предисловии к своей подборке переводов поэтов из поколения 27 года в "Иностранной литературе" Н.Ю. написала: "Он (Лорка) прекрасно переведен Анатолием Гелескулом, да и многие из нас, испанистов, считали за честь добавить хоть штрих, хоть строчку, чтобы приблизить Лорку к русскому читателю".
Вот несколько ее штрихов (из цикла "Ночь"):
Со всех сторон
безлюдье.
Со всех сторон.
Сиротский звон
сверчка.
Сиротский звон.
Сон бубенца
во мраке.
Сон...
ПРЕЛЮДИЯ
Вол
не спеша
опускает ресницы.
В стойле жара...
Это прелюдия ночи
длится.
ПЕРЕЛЕСОК
Дорога в город Сантьяго.
(Я ехал туда влюбленным,
и пела в ночь полнолунья
птица-сестрица,
птица-певунья
на ветке в цвету лимонном.)
ВОСПОМИНАНИЕ
Донья Луна к нам не пришла:
обруч гоняет она.
Вечно смешлива и весела
лунная донья Луна.
ВНИЗУ
Звезд мерцающие тени
в звуки ночи вплетены.
Привидения растений.
Арфа спутанной струны.
ВЕЛИКАЯ ГРУСТЬ
Только тьма в морской дали,
отражений нет.
Стебель взгляда твоего
хрупок, точно свет.
Это ночь земли.
Еще одно — из "Поэмы о канте хондо":
* * *
Земля суха,
земля тиха,
земля
бездонных ночей.
(Ветер олив
и ветер нагорий.)
Стара
земля
свечей
и горя.
Земля
глубинных криниц.
Земля
запавших глазниц,
стрел над равниной.
(Ветер, путь без границ.
Ветер, шум тополиный.)