Пообщалась сегодня с Л., которая, окончив тот же вуз, что и я, приехала в этот же город чуть даже позже меня. И настолько влилась в здешнюю жизнь — слилась со здешней жизнью, здешними людьми, своей работой... О ее работе мы, собственно, и говорили — вернее, говорила она, и с таким искренним увлечением. А я слушала, кивала, смотрела на нее и думала о себе: о том, насколько я за все эти годы ни с кем и ни с чем тут не слилась. Привычная, постоянная отстраненность.
Можно было бы сказать (самой себе), что это всё потому, что не мое это место, не моя работа и люди не мои. Но зачем же мне пытаться обманывать саму себя? Я ведь знаю, что так было бы и в любом другом месте; с любыми другими людьми; на любой другой работе.
Знала я это всегда, просто сегодня, во время этого разговора с Л., почувствовала с какой-то окончательной — и окончательно безнадежной — ясностью.
Можно было бы сказать (самой себе), что это всё потому, что не мое это место, не моя работа и люди не мои. Но зачем же мне пытаться обманывать саму себя? Я ведь знаю, что так было бы и в любом другом месте; с любыми другими людьми; на любой другой работе.
Знала я это всегда, просто сегодня, во время этого разговора с Л., почувствовала с какой-то окончательной — и окончательно безнадежной — ясностью.
И я до сих пор считаю, что он был прав: дельфины — разумные существа. 
