Были сегодня на выставке в Отделе личных коллекций Пушкинского музея. Посмотрели картинки, выходим в фойе — а там стоит Норштейн. Беседует с какими-то людьми. Самый настоящий живой Норштейн. Это произвело на меня чрезвычайно сильное впечатление.
Даже сложно сказать, кто из шестерых понравился больше. Как-то все.) О двоих последних я раньше и не слышала, а художники замечательные. Еще одним открытием для меня стали рисунки Пикассо к Аристофану, к "Лисистрате". Я не имела представления, что он ее иллюстрировал. "Метаморфозы"-то овидиевские с его рисунками у меня есть. Стиль, кстати, очень похож.
Ну, что Дали рисовальщик прекрасный, об этом и говорить нечего. Я видела достаточно много его иллюстраций, но вот его Фауста, опять же, увидела впервые, так же, как и его Хемингуэя — "Старик и море" он чудесно проиллюстрировал.
В общем, действительно хорошая выставка, спасибо организаторам. А уж неожиданный бонус в виде Норштейна...
А что, мне даже и понравилось. Фарсовый Кристобаль превращается в трагического Перлимплина, соответственно Росита в Белису. Неожиданное решение, конечно,) но, между прочим, в кукольном фарсе про Кристобаля есть намеки на возможность чего-то подобного:
П о э т. Конечно, если бы режиссер пожелал, дону Кристобалю привиделись бы водяные девы, а донья Росита в третьем действии могла бы украсить волосы инеем, ибо снег означает невинность. Но хозяин театра держит действующих лиц в железном сундучке и показывает их только шелкогрудым сеньоритам с придурковатыми носами и бородатым кабальеро, которые шляются в клуб и говорят: ка-рам-ба! А на самом деле дон Кристобаль вовсе не такой и донья Росита тоже.
Вообще всё это составлено из "Балаганчика дона Кристобаля", "Перлимплина", а также вкраплений из "Чудесной башмачницы" и даже пары несколько измененных фраз из "Когда пройдет пять лет". Ну и "Кто замуж выходит за ветер" в конце.
В первой части матушка Роситы впечатляет.)) А какая рыба ее пожирает! Это они уж сами сочинили такую совершенно босховскую рыбу. А потом мне понравились туманные лестницы. В общем, ничего, интересно у них получилось.
Завтра-послезавтра на "России" — новая экранизация "Белой гвардии". Хотя точнее сказать, первая. Старый фильм, "Дни Турбиных", — экранизация пьесы. Со всем отсюда вытекающим: с "...так за Совет народных комиссаров", с отсутствием Най-Турса... Да, но зато у Басова какой подбор актеров был! Елена какая. А Шервинский-Лановой, а Николка-Ростоцкий... Про Лариосика вообще молчу. Другого Лариосика уж и представить невозможно.
Почему именно третьего-четвертого будут показывать — понятно: к выборам напомнить об ужасах смуты. А то кто-то не помнит. Хотя... "Темные кипарисы, мир слишком весел, всё будет забыто".
Посмотрю, конечно. Куда ж я денусь.) Хотя заранее настроена скептически. Может, зря? Поглядим.
...Но старые "Дни Турбиных" — это старые "Дни Турбиных", чего тут говорить.
Музыкальная безграмотность — это не только плохо, но и хорошо. На каждом концерте непременно сделаешь какое-нибудь открытие! Почерпнешь для себя что-то новое! Вот, например, из последнего посещенного концерта (ансамбль камерной музыки — фортепиано, скрипка и — о счастие! — виолончель) я почерпнула Сесиль Шаминад.
По "Культуре" идет программа о Бунюэле в цикле "Легенды мирового кино". Всё-таки нечасто о нем чего-то показывают. Могли б почаще.
Вот рассказывают, как в 1961-м Франко пригласил его вернуться. Он согласился — и как только вернулся, так сразу "Виридиану" и снял. Неблагодарный!
Пришлось Папе предать его анафеме.
УПД. А сразу после передачи про Б. по "Культуре" начался мультфильм "Конек-горбунок". И как-то так он подходит к передаче про Б. Не знаю почему, но ужасно подходит.
Замечательное издание издали в Гранаде в 1987-м (совместно университет и фонд Лорки): "Teatro inconcluso" — незаконченные пьесы. Там всё — от "Диего Коррьентеса" до "Снов кузины Аурелии". Книга строится следующим образом: на странице слева — репринт рукописи (страницы пьесы), на странице справа эта рукопись воспроизведена в печатном виде, причем воспроизводятся и все исправления и зачеркивания, имеющиеся в черновике.
Пьесы разной степени незаконченности: от нескольких строк, как тот же "Диего Коррьентес", "Rosa mudable" или "Разрушение Содома", до таких довольно больших текстов, как "Драма без названия", "Постоялый двор" или "Кузина Аурелия".
Предисловие и подробные комментарии к каждому отрывку — Мари Лаффранк; имя, которое говорит само за себя.
В комментариях к одной старой моей записи Гэллинн дала ссылку на прелестный старинный романс, который исполняет Виктор Хара. Сейчас вот захотелось его послушать — еле нашла. Вытаскиваю его сюда, а то прямо жалко, что он где-то там, в глубине давнишних комментариев затерялся.
То есть в там, в музее, стояла такая сигнализация, отключить которую, по всей видимости, было несложно. А охраняла музей (МУЗЕЙ ОЛИМПИИ!) одна-единственная охранница (даже не охранник).
...Что теперь на очереди, интересно? Музей Акрополя?
На вчерашнем вечере памяти Гелескула было очень хорошо. Как-то по-домашнему. Этому ощущению способствовал, конечно, малый размер бахрушинского зала и, соответственно, небольшое количество людей — и еще то, как вела вечер Наталья Родионовна.
Рассказывали об А.М. близкие ему люди, старые его друзья. Кроме этого были и песни, и даже испанские танцы, и, разумеется, много стихов. Н.Ю. Ванханен прочла, помимо прочего, одно из стихотворений Шимборской — получилось, что и ее помянули. А Ванханен о ее смерти и не знала, ей только потом сказали.
Н.Р. сказала, что это первый вечер памяти, т.е. будут и еще. Вот и vitum пишет:
У Давида Самойлова как-то прочитала (не цитирую, передаю мысль): "Мы потому и сейчас так переживаем из-за той злосчастной дуэли, что нам кажется — если б не она, Пушкин до сих пор был бы жив, жил бы и сегодня". Прочитала и подумала: "Ерунда какая". Потом подумала еще и сказала: "Точно".
Es necesario caminar, ¡de prisa!, por las ondas, por las ramas, por las calles deshabitadas de la edad media que bajan al río, por las tiendas de las pieles donde suena un cuerno de vaca herida, por las escalas, ¡sin miedo! por las escalas. Hay un hombre descolorido que se está bañando en el mar; es tan tierno que los reflectores le comieron jugando el corazón.
Значит, надо бежать — и скорей! — по волнам и веткам, по безлюдным готическим улочкам, выводящим к реке, вдоль кожевенных лавок, трубящих в рог недобитой коровы, по ступеням — не бойся же, ну! — по ступеням. В море есть восковой человек, он качается на волнах и так слаб, что маяк, заигравшись, прогрыз ему сердце... ("Луна и панорама насекомых", Дубин.)
Между прочим, этим мы тоже, можно сказать, Гелескулу обязаны. Дубин вспоминал, как А.М. ему (тогда еще молодому, переводившему с французского) сказал: "Зачем вам Бодлер? Во Франции был только один поэт - Верлен. Ну, может, еще Нерваль, Аполлинер... А вообще, учите испанский, вот где настоящая поэзия". "Земля поэзии, ее не с чем сравнить", — это уж потом сам Дубин об Испании. ( Отсюда.)